В июне 2015 года депутаты Госдумы Валерий Гартунг (СР) и Антон Ищенко (ЛДПР) направили в Федеральную службу безопасности, Следственный комитет, Генеральную прокуратуру и Счетную палату депутатские запросы с просьбой провести проверку законности и обоснованности возврата около 1,4 миллиарда рублей со счетов Департамента природопользования Москвы на счета ОАО «Газпромнефть – Московский НПЗ».

 

Напомним, 11 ноября 2014 года Арбитражный суд города Москвы вынес решение по иску Межрайонной природоохранной прокуратуры города к МНПЗ, обязав последний возместить столице совокупный ущерб в 1,391 млрд рублей от загрязнения атмосферного воздуха и вод Москвы-реки за 2011—2012 годы. По информации департамента Росприроднадзора по Центральному федеральному округу (ЦФО) России, эти средства были выплачены предприятием городу, однако затем городским природоохранным департаментом столицы уплаченная сумма была возвращена обратно заводу. Департамент природопользования и охраны окружающей среды Москвы, вопреки позиции федерального ведомства – Росприроднадзора, посчитал, что МНПЗ провел природоохранных мероприятий на 12 млрд рублей, что в 10 раз превышает сумму расчёта платы за негативное воздействие на окружающую среду, и вернул эти средства в счет переплаты.

 

Следует отметить, что 40%, это порядка 600 миллионов рублей, из этих средств должно было уйти в муниципальный район «Капотня», в том числе и на оздоровление экологической ситуации в районе МНПЗ.

 

В поступившем 3 августа 2015 года ответе из Генеральной прокуратуры признается право за исполнительным органом осуществлять подобную «корректировку», хотя и с оговорками. Прокуроры обращают внимание на то, что еще 23 апреля 2014 года Росприроднадзор запретил своим территориальным органам осуществлять зачет затрат на природоохранные мероприятия в счет экологических платежей, т.к. это может повлечь (внимание!) «массовые нарушения прав и законных интересов хозяйствующих субъектов».

 

Счетная палата также указывает на возможные злоупотребления со стороны московского департамента природопользования и охраны окружающей среды Москвы. Так, по ее данным, департамент «неэффективно исполняет администрирование доходов от платы за негативное воздействие на окружающую среду. При передаче полномочий администрирования платежей от Росприроднадзора в ведение территориальных органов, оставив за федералами лишь функции контроля, в Москве в 2014 году поступления денежных составили лишь 10% от поступлений за аналогичный предыдущий период.

 

У депутатов, общественников и экологов возникли закономерные подозрения, что подобные действия имеют коррупционную подоплеку. Эти подозрения усиливаются после посещения окружающей МНПЗ территории.

 

Вот как прокомментировал ситуацию с экологической обстановкой вокруг МНПЗ эколог, кандидат технических наук, директор по программам «Гринпис России» Иван Блоков (И.Б.):

 

- С НПЗ ситуация такова, что у него многие годы были не утилизированы карты с нефтепродуктами, которые, безусловно просочились в подпочвенные воды и под почву. Достаточно долгие годы часть из них попадала в Москву-реку. Этому было посвящено предыдущее серьезное расследование городского природоохранного прокурора, если можно назвать таким образом.

Кроме того, само по себе производство, которое было на НПЗ, до конца неизвестно. Например, в середине 2000-х, когда мы участвовали в проверке, проводимой вместе с официальными представителями природоохранных органов, то часть производств была «неприкасаемой». По слухам, это было производство, связанное, ассоциированное с кем-то из родных предыдущего мэра. Но, по сути, часть производства просто не могло быть проверено. Поэтому, что там творится, я бы не рискнул судить – наверное, нынешнее руководство предприятия знает о том, что творится. А может быть даже до конца и нет.

Много десятилетий все это накручивалось одно на другое. Были и битумные производства, и самые разные. Дополнительно к этому, я не исключаю, что как минимум часть данных о том, что производство выбрасывает и сбрасывает, искажались в документации просто потому, что за это нужно платить. Я не могу это доказать, но по опыту очень многих крупных предприятий страны, в том числе, связанных с нефтяной индустрией, я могу представить это себе как вполне вероятную вещь.

К примеру, если вы знаете по нефтеразливу цифры – наши предприятия дают, что у нас вытекает на землю в совокупности что-то порядка между 6 и 15 тысячами тонн нефти, а только северные реки доносят до своих устьев примерно 500 тысяч тонн. В позапрошлом году это было 360 тысяч тонн нефти. 15 и 360 тысяч – то, что уже прошло, осело, отфильтровалось и так далее. Вы представляете себе несоответствие.

Я не очень понимаю, почему предприятия, которые работают здесь, вдруг будут лучше отчитываться. По ряду производств, например, по Самарскому НПЗ, известно, причем, это даже не обвинение в сторону нынешнего руководства – оно здесь ни при чем, там были достаточно большие линзы под землей нефти и нефтепродуктов за счет старого просачивания, которое было и 50, и 30 лет назад.

Что здесь (МНПЗ – ред.) – неизвестно. Разноситься это может очень много времени, там может быть сотни тысяч, если не миллионы (хотя это вряд ли), но очень большие объемы реально могут быть под землей. При этом, у меня все равно нет уверенности, был сам этот пожар естественный или искусственный. Потому что слишком много нестыковок, связанных с пожаром. Мы не исследовали, чтобы четко делать выводы по этому поводу.

 

Кор.: - В воскресенье самый последний пожар был. Причем МЧС туда не допустили, на территорию завода.

 

И.Б.: - Это очень странно, поскольку МЧС обязаны пускать на территорию завода в случае возникновения чрезвычайной ситуации. Это примерно так же, как 8 или 10 лет назад наших коллег не пустили на территорию ряда производств, хотя это была официальная проверка контролирующими органами. Там есть невдалеке контрольная станция по выбросам. Но, во-первых, еще непосредственно сам завод должен контролировать выбросы – это последнее, что мы сделали вместе с Департаментом природопользования. Но, когда выбросы контролирует сам завод, честно скажу, я не воспринимаю это как независимый контроль. А точка наблюдения Мосэкомониторинга находится на некотором удалении, хотя и не очень большом, и тот же самый завод периодически оспаривает, что изменения, которые наблюдаются с этой точки, связаны с его деятельностью. Поэтому, здесь нужно какое-то более четкое наблюдение - это вообще система всех природоохранных органов.

Если вы знаете, у нас с федеральными природоохранными органами совсем беда, с региональными - просто беда. Или можно сказать, наоборот. В федеральных природоохранных органов у нас сейчас осталось около 2,5 тысяч инспекторов, людей, обладающих такими функциями. Причем, за последние пару лет их число упало, по-моему, на тысячу примерно. Давайте возьмем для сравнения американское Агентство по охране окружающей среды, функции которой меньше, чем функции российского Росприроднадзора. У них имеется 19,5 тысяч сотрудников, которые занимаются контрольными функциями. Мы сравниваем то, что у нас и то, что у них.

Можно привести другое сравнение, может быть, более показательное - в Финляндии около 2 тысяч сотрудников, обладающих теми же функциями, которыми обладают наши сотрудники Росприроднадзора – надзирающего органа. Сравним территорию Финляндии и территорию России, количество предприятий, которое попадает под контроль и сразу станет понятно.

Если говорить про территориальные органы, то в Москве немножко получше. Однако, учитывая, что контрольные органы в Москве не смогли обнаружить источники загрязнения в нескольких случаях, когда вся Москва оказывалась в каком-то очень неприятном запахе, то, на мой взгляд, это показывает неспособность контрольных органов в Москве также нормально исполнять свои функции. Причем, это может быть вызвано разными функциями – не собираюсь вдаваться в какие, но мне очень не нравится ситуация с возвращением московскому НПЗ более чем 1 миллиарда рублей природоохранных платежей.

Я даже сейчас не буду вдаваться в юридическую часть, у меня есть большие сомнения, что это вписывается полностью в законодательство. Пусть даже оно вписывается, с точки зрения моральной – возвращать предприятию платежи за три года за то, что оно загрязняло окружающую среду, за реализацию природоохранных мероприятий, которые предприятие ОБЯЗАНО было сделать, причем обязано было сделать более десятилетие назад. Мне кажется, морально совершенно неподходяще.

Просто, если позволите, я вспомню на несколько секунд историю. В 1992 году было принято 632 Постановление Правительства о порядке платы за сбросы, выбросы и захоронения отходов. В 1993 оно относительно вступило в силу, в 1994 оно в полной мере вступило в силу. Прошел 21 год. По этому постановлению предприятия должны были либо сбрасывать и выбрасывать так, чтобы на границах санитарно-защитной зоны или на соответствующем створе речки достигали нормативных показателей, то есть, не превышали ПДК или получали временное разрешение на то, чтобы сбрасывать больше, что логично, но при условии, что они покажут реалистичный план, как они будут проводить ПДК.

Согласитесь, вполне логичная вещь, чтобы не давить промышленность. Но за 21 год можно было новую промышленность построить.

У нас в стране большая часть мелких и средних предприятий привело все к нормативам, а существенная часть крупнейших предприятий из первых 500, не особо обеспокоены. К этому относится и большая часть предприятий нефтяной индустрии. Они просто не беспокоились о такого рода мелочах, как платежи и необходимость давать реалистичные планы. Это не только нефтяная индустрия, это, в том числе, и рудная промышленность.

То же самое, оказывается и здесь (МНПЗ – ред.). Я совершенно не вижу никаких моральных оснований, почему вдруг из-за того, что в очередной раз меняется владелец, предприятию надо дарить деньги. Нас с вами, как граждан, совершенно не должно волновать, кто владелец этого предприятия. Если владелец плохой – пускай меняют, но это не важно, с точки зрения окружающей среды.

 

Кор.: - Причем, там вернули 1 миллиард 300. Каким образом? Ведь головная организация была против.

 

И.Б.: - Формально, сейчас идет уточнение, насколько это адекватно или нет. Насколько я знаю, позиция Росприроднадзора федерального была, что вернули деньги безосновательно, позиция городской прокуратуры была, что деньги вернули, полностью базируясь на законе. Чем это закончится я не знаю, но в данном случае я говорю не про закон – есть еще и моральный элемент. Наверное, я не совсем четко объяснил – дело в том, что Департамент мог возвращать деньги, а мог и не возвращать. Если он их не возвращал – предприятие должно было подать в суд и пытаться вернуть эти деньги через суд, но никакого закона, обязывающего Департамент вернуть эти деньги, не было.

 

Кор: - Исковое заявление забрали из суда.

 

И.Б.: - Соответственно, у меня логичный вопрос – почему? Потому, что морально, я считаю это абсолютно неадекватные вещи. Не вижу никаких оснований для того, чтобы крупнейшей нефтяной компании Российской Федерации возвращать деньги за то, что она должна была сделать пару десятилетий назад.

 

Кор.: - Генпрокуратура ответила, что, якобы, проверила платежки, договоры на предмет выполненных работ. Это очень странно.

 

И.Б.: - Я могу привести пример, как это обычно делается, например, с разливом нефти. Когда за разлив нефти насчитывают не очень большой ущерб, но, тем не менее, рассчитывают, а потом возвращают эти деньги за работы, проведенные по уборке нефти, которые, как правило, по стоимости превышают реальную стоимость ущерба, посчитанного за разлив.

По-моему, за разлив насчитывают в 5 или 6 раз больше, чем реальная себестоимость нефти. Там суммы относительно небольшие. Сейчас 20-30 миллионов от этого последнего разлива насчитали. Это отнюдь небольшие суммы, а сколько потрачено на природоохранные мероприятия, насколько это было обосновано, насколько они реально являются природоохранными – это большой вопрос. Что касается уборки – то я вообще не понимаю данной ситуации с законодательством, потому что, я разлил нефть, я ее убрал, я должен получить деньги за то, что я убирал. Так не должно делаться.

 

 

Произошедшие в этом году пожары на реке и в коллекторе сточных вод, а так же наличие источника постоянного поступления загрязненных нефтепродуктами подземных вод в сточный коллектор в непосредственной близости от МНПЗ показывают, что решение Департамент природопользования и охраны окружающей среды Москвы о возврате заводу денежных средств более чем сомнительно.