9 апреля в Госдуме состоялся круглый стол, посвященный защите медицинской тайны после смерти лица. В ходе заседания был затронут вопрос о непрозрачной процедуре изъятия органов для трансплантации у умершего человека.

 

Вот как прокомментировал ситуацию с изъятием органов, сложившуюся в России, заведующий кафедрой европейского права и сравнительного правоведения Гуманитарного университета (Екатеринбург), кандидат юридических наук Антон Бурков:

 

- Проблема в том, что закон о трансплантации сформулирован таким образом, что позволяет не сообщать родителям или близким родственникам погибшего человека о том, что у погибшего изымают органы для трансплантации. Люди оказываются в ловушке, потому что закон говорит о том, что медицинское учреждение должно быть поставлено в известность о несогласии, только в этом случае органы не изымают. Но на практике люди сами должны догадаться о том, что планируется изъятие, подойти к врачу и высказать свое согласие или не согласие. Но такого не происходит. В результате органы изымают без сообщения этих сведений родственникам, даже родителям, которые, может быть, находятся рядом с реанимацией более суток и даже неделю. Что и произошло в деле Алины Саблиной, которое недавно рассматривалось в Замоскворецком районном суде. Родители шесть дней не отходили от реанимации, с ними разговаривали врачи о диагнозе, о процессе лечения, но никто не сообщил им, что Алина уже рассматривается как потенциальный донор. У девушки изъяли органы. И только совершенно случайно через месяц мама Алины узнала о том, что у Алины изъяли 8 органов. Там очень много других параллельных моментов – у Алины изъяли 8 органов, а в акте указано только три. Почему такое расхождение в записях, в учете органов изъятых? И нужно учитывать страдания родственников, родителей. Может быть, они были бы согласны спасти жизнь кого-то другого, если свой родной человек погибает, но нельзя игнорировать чувства и мнение родителей. Им нужно правильно объяснить и спросить буквально это согласие. Давно уже во всех странах практика поменялась - с игнорирования мнения родственников на информирование родственников о планируемом изъятии, взятия у них согласия. Недавно, три месяца назад, Европейский суд по правам человека принял решение против Латвии по аналогичному случаю. У нас, видимо, законодательство очень похоже. Мы можем предполагать, что ждет Россию, если мы не изменим такую презумпцию. Я ее называю «искусственная презумпция согласия», потому что, на самом деле никто и не пытается спросить согласие, никто даже не пытается сказать, что планируется изъятие.

 

В свою очередь ситуацию с подготовленным новым законопроектом, который якобы уже согласован со всеми ведомствами и находится в Госдуме, прокомментировала помощник министра здравоохранения и социального развития РФ Людмила Лоцман:

 

- Что я хочу сказать – если кратко, схема нового закона: в настоящее время стоит презумпция согласия. Вроде, ничего страшного нет, но закон написан так, негативно, я считаю, с нарушением прав человека, действующий закон. Там нет механизма реализации права человека на то, чтобы он мог свое волеизъявление родственникам высказать, потому что человек находится в реанимации, он естественно, не может ничего сказать, родственники находятся за стеной.

 

А течение болезни? Я бы обратила внимание еще на необходимость работы над статьей 22 «Информация о состоянии здоровья», где говорится, что, якобы, сведения о состоянии здоровья предоставляются пациенту лично, и об ухудшении здоровья тоже должно сообщаться, но опять нет механизма. Чем страдают наши законы – они провозглашают право, но реализации нет. И мы с вами при жизни, в настоящее время, несмотря на то, что Конституционный суд написал, что мы можем, мы не можем. Если мы с вами придем в медицинскую организацию и напишем заявление о том, чтобы вложили этот листочек в медицинское дело, я вас уверяю, вам скажут, что "у нас не положено вкладывать, не предусмотрено, что такой листочек должен быть включен в медицинское дело". Поэтому, механизма нет.

 

В новом законе закрепляется право всех граждан при жизни выразить свое волеизъявление либо в письменной форме, либо в присутствии свидетелей, не менее двух, в присутствии медицинских работников той организации, в которой находится в настоящее время этот или умирающий или просто, больной человек. Человек свободен – во всем должна быть свобода, это принцип этого закона и подход других законов, особенно в медицине. Если этот человек не захотел выражать свое волеизъявление – это его право, он говорит «как бог даст, так пусть и будет», после этого, если человек попадает в больницу и находится там в таком состоянии, мы, естественно, должны закрепить, и проект этот тоже внесен в настоящее время – он уже находится в Аппарате Правительства - о том, что нет нормы в законе, что врачи обязаны сообщать родственникам. Нет обязанности врачей, нет обязанности медицинского учреждения. Мы сделали это. Должны сообщать родственникам о том, что он проходит стадии так называемого процесса донорства. Там этот процесс делится на три части – поступление, определение медицинских показаний, затем он умирает, проходит обследование на готовность его органов для изъятия. Мы отказываемся от нормы, которая в настоящее время в действующем законе, что «разрешение на изъятие дает руководитель медицинского учреждения». Оно абсурдно. На наш взгляд, решение принимает врач. В любых случаях. Во всех ситуациях – свобода клинической практики должна быть во всем. Что делать психиатрическому учреждению и врачу, если нужно давать курить в силу медицинских показаний? Это большие вопросы, но они не цивилистического, не гражданско-правового – они более широкого, более гуманного характера –это гуманитарные вопросы. Если вы хотите, вы можете всегда обратиться в Министерство здравоохранения – мы можем дать все позиции по этому закону.

 

Однако с подобной оптимистической оценкой нового законопроекта не согласился Антон Бурков:

 

А.Б.: -То, что врач говорил из Минздрава…

 

 

А.Б.: - Да. Та же реконструкция. Может что-то новое появилось… Вся та же самая пассивность медучреждений. Нет обязанности врачей сообщать, соответственно, гарантированно получаешь орган. Там много еще моментов. Например, у нас три донора на миллион, в Испании – 36. Там всегда спрашивают согласие. Здесь логика совершенно обратная – чем больше люди знают о происходящем, тем больше доноров, больше доверия.